(окончание, начало в "АОН" №2'99)
Николай не почувствовал выброс сиденья. Наверное, это произошло, как и обещали, плавно. Он не смотрел вниз пока, только судорожно матерился, повторяя все одну и ту же фразу и так же судорожно, среди всего этого "матного" бедлама, твердил: "Я Витя?!! Витя значит?!! Черт!!!".... Только тогда Николай понял, что стал, да и был все время в своих снах Виктором... Вероятно, он прошляпил высоту. Никогда не умел ее точно определять при прыжках с парашютом и сейчас тоже прошляпил. Хотя, если честно, то и было с чего. Но когда он впервые посмотрел вниз, то успел только понять, что сейчас его ударит о землю... Удар был таким необычно жестким, что даже не было чувства боли в первый момент. Он упал в разлом перед самым входом дороги в ущелье. Потом он понял, что там и не было места для нормального приземления: только маленький пятачок плоской пыльной поверхности у валуна на входе в разлом. Был сильный тупой удар о камни, настолько сильный, что голову тряхнуло как от приличного прямого удара боксерской перчаткой. Наверное, Виктор ненадолго потерял сознание, потому что следующей ударила боль... Как тогда в ресторане: вдоль по всей ноге, потом ожогом в грудь. Он мгновенно покрылся потом и снова потерял сознание, а уже очнувшись вновь, решил все же хотя бы понять, куда он влип. Виктор увидел себя лежащим между двух крупных камней с ужасно вывернутой, неестественно отдаленной от тела правой ногой. Ниже колена был явно виден излом, пропитанный кровью, наполнившей рану и штанину комбинезона так, что ткань уже распирало. Наверное, только спустя минуту, он понял, что спокойно оценивает абсолютно дикую ситуацию и не чувствует боли. И тогда Виктор решил побыстрее сделать хоть что-нибудь для своего спасения. Он по-прежнему действовал спокойно, но абсолютно бессистемно. Отстегнул подвесную систему и зачем-то старательно сложил ее под бок. Вдруг вспомнил про автомат, прицепленный где-то на фале НАЗа. И только вспомнив про автомат, начал доставать и перезаряжать пистолет. Потом вспомнил, что надо достать гранаты и аптечку и сделать обезболивающий укол. И тут же получил за это напоминание о боли. Боль дико выстрелила в грудь, голову и сломанную ногу одновременно. Весь покрывшись испариной и опять чуть "потерявшись", он очнулся уже с готовым решением обследовать наконец себя и место, куда он упал. Быстро и деловито подтянул НАЗ, достал аптечку и сделал укол промедола. Не чувствуя никаких изменений, но понимая, что серьезно ранен, попробовал подтянуть к себе автомат. Он застрял где-то между камней и не хотел подтягиваться. Затем быстро подготовил гранаты, но попытавшись рассовать их по карманам, неудачно повернулся корпусом и нарвался на такой болевой удар в грудь, что снова потерял сознание... Очнувшись, по струйке крови, капающей с разбитых губ на руки понял, что, видимо, сломал себе при падении и ребра. От сознания всего ужаса случившегося Виктор чуть не заплакал... Слезы выступили на глазах и он бы и заплакал, наверное, но тут включился слух и преподнес новые неприятности: по нему явно стреляли из автоматов. Ужасом кольнула мысль: "Ну все!!! Конец! Допрыгался!!! "Духи" уже рядом!!!" Но стрельба прекратилась и он, подождав немного, успокоился... Нужно было попробовать двинуться. Он отчаянно боялся этого, не зная, чем это может кончиться, хотя к этому моменту уже "привык" к потерям сознания и даже ждал их, потому что они давали отдых и какой-то смутный, но покой... И все же решил попробовать. Виктор передвинул руки вперед и подтянул себя чуть-чуть. Получилось неплохо, хотя и очень мало продвинулся, но главное, что он ждал боль, а ее почти не было. Он решил попробовать ползти к выходу, пока действовал промедол. И даже пополз было вполне удачно, но рванувшись к застрявшему автомату, зацепился своей сломанной ногой за камень и отключился, видимо, надолго. Очнувшись, он вытащил все же автомат, передернул затвор и отчаянно напрягаясь, матерясь и немного поскуливая, преодолел оставшиеся до выхода из разлома три метра. Голова кружилась, ноги немели и Виктор понял, что потерял много крови. "Надо наложить жгут..," - подумал он, но нужно было поскорее узнать, что там, за разломом... То, что он увидел, выглянув из за камня, просто повергло его в шок!
От его камня до дороги было метров, от силы, 100. Пологий склон, покрытый мелкими и крупными камнями буквально пестрел "духами". Внизу на дороге стоял грузовик с ДШК и короткими очередями вел огонь по Ми-24, вертолету поддержки, который уходил с набором в сторону Чарикарской "зеленки". Над "зеленкой" высоко висел спасатель Ми-8, обрабатываемый с двух точек ЗУ. Они его просто отсекали. Группа "духов" на склоне деловитыми перебежками двигалась к разлому. Никто не стрелял, они даже не очень боялись противодействия: видимо, были уверены, что он ранен. Перекрикивались друг с другом спокойно, радуясь, наверное, такой удаче. Получить летчика, да еще "Грача", стоило многих денег! Виктор смотрел на это с каким-то безразличным ужасом и все повторял эту дурацкую мысль: "Зря вчера согласился идти в Кантин! Этот идиот баченок оказался прав! Не хотел ведь идти! Дурак! Дурак! Дурак!". А вчера вечером на базаре, куда его зачем-то притащили ребята, один баченок в Кантине кричал ему: "Летчик! Я тебя собью! У меня "Стингер" есть! Ты на чем летаешь?" А он, даже с какой-то гордостью и уверенностью, спокойно ответил ему: "То, на чем я летаю, "Стингеру" не сбить!" Идиот!!! Вот тебе и не сбить! Что же делать!?? Он думал об этом с ужасом и надеждой. Не мог поверить, что выхода нет... И еще, где-то далеко в сознании билась тоскливая надежда-мысль: "Все! Я устал! Я больше так не могу!!! Хотя бы это был сон!?"... Потом он решил, что нужно что-то сделать, проявить себя. Виктор вспомнил про маяк. Конечно, нужно взять радиомаяк и выйти в эфир! Он даже разозлился на себя, что так поздно вспомнил про это. Но шарик маяка застрял где-то далеко в камнях, а ползти к нему не было сил. Он отчаянно дергал фал, злился на себя и снова бессмысленно дергал за него. В тот момент Виктор не услышал автоматной очереди: слишком много там гремело внизу. Увидел только пыльные облачка разрывных пуль на камне напротив. Очередь хлестнула, стрельнув в лицо градом мелких осколков и камней. Он не испугался, ждал чего-то такого, что бы помогло ему решить: начинать "в них" стрелять или нет... Теперь он понял это и сразу успокоился. Деловито пристроил короткий ствол и нажал на курок. Автомат грохнул в разломе неожиданно громко. Он видел, что никуда не попал, но сейчас это было не важно: он просто "проявил" себя. Знал, что его не бросят так, что будут пробиваться. Да и Баграм недалеко, бронегруппа наверняка уже вышла, значит, нужно только продержаться. Виктор успокаивал себя этим и приспосабливался к автомату, экономя на коротких, в два-три патрона, очередях. Он видел, как его заметили, как "уважительно" залегли все внизу и начали делать перебежки только под прикрытием 2-3 автоматов. Автоматы у "духов" были явно китайские, калибра 7,62 и с китайскими разрывными пулями, так что работали они очень мощно, и, прикрывая броски боевиков, патронов не жалели. Его спасало пока только то, что он все же выше их и хорошо защищен, но все-таки они приближались очень быстро. Виктор начал прикидывать как бы половчей бросить гранату. Расстояние для броска было пока большое, но он все никак не мог решить, как же это сделать? Нависший над ним камень и прикрывал его, и мешал броску. Наконец, Виктор решил бросить хоть как-нибудь, чтобы остановить их быстрое передвижение эффектом взрыва и показать, что он неплохо вооружен. Он отогнул усики чеки и рванул кольцо, не рассчитав усилия. Болью ожгло голову и грудь: видимо, все-таки он сильно ослабел из-за потери крови, потому что на секунду потерял сознание. Очнувшись, Виктор увидел зажатую в левой руке гранату без чеки, потом понял, что рычаг он все же удержал и осторожно, боясь нового всплеска боли, слабо, без размаха, каким-то тычком, выбросил гранату за камень. Он уже не думал ни о каком эффекте и, помня, что чуть не подорвал себя сам, только ждал, чтобы она побыстрей взорвалась. Взрыва не было, кажется, целую вечность, но когда она все же грохнула, он поразился, как это получилось слабо и негромко. Но, выглянув, понял, что все же это их остановило. Все залегли, и он в тишине четко слышал, как кто-то из "духов" громко кричал по рации, все время повторяя что-то типа: "А-але!! А-але!!"
Слабость накатывала волнами, кружилась голова, внутри все дрожало и колыхалась какая-то нескончаемая тупая боль. "Черт! Как больно!! Как я устал это терпеть!!!" Мысли кружились странным хороводом. Он то решал положить себе на ногу жгут, то поискать еще один шприц с промедолом, хотя сам не понимал, где его можно поискать. Потом он неожиданно для себя вытащил ПСНД, не проверив, какой открывает торец, дернул за шнур и понял, что зажег факел. Матюкнулся, что сделал не то, но потом понял, что вообще ничего этого делать было не надо. Дым может быть обозначил бы его для вертолетчиков, но, накрыв полностью, сделал безопасным для "духов" и, вдобавок, просто удушил бы его, выдавив своей массой весь воздух из разлома. Виктор вышвырнул горящий факел ПСНД за камень, в сторону духов, чем, вероятно, серьезно изумил их, и кто-то тут же пальнул по разлому из противотанкового гранатомета. Граната пошла с большим недолетом: не учли его превышение над ними, и разорвалась, не причинив ему никакого вреда. Но "духи" тут же начали перекрикиваться, видимо, прошли какие-то команды, потому что вся стрельба сразу прекратилась. По нависшей тишине он понял, что что-то они решили насчет него. Интуитивно чувствовал, что ничего хорошего теперь его не ждет... Исчезли вертолеты, никто не стрелял, вообще не было видно никакого шевеления. Виктор решил все же наложить жгут на ногу. Оторвал лямку комбинезона, завязал узел на бедре, и, не найдя ничего путного, использовал вместо рычага для затяжки жгута запасную обойму от пистолета, предварительно выкинув из нее патроны. Потом подумал, что зря мучился: вряд ли пистолет ему пригодится. У него появились странные ощущения: начали мерзнуть ноги, а от головы до груди он чувствовал сильный жар. Кружилась и звенела голова и приходили какие-то вялые и глупые мысли... Он думал: "Зачем Николай сделал левый отворот? Они же не были готовы к атаке?" Потом вдруг пришло: "О чем я? Какой отворот? Я же сплю?... Такой ужасный и дурацкий сон!!!" И тут же испугался:"...только бы не заснуть!!" Виктор разбудил себя усилием воли, заставил перевалиться на живот и выглянуть из-за камня. Все расплывалось и странно качалось в глазах. Он никак не мог сосредоточиться и оценить обстановку. Напала ужасная усталость, лень и полное безразличие ко всему. Сознание постоянно пыталось обмануть: он все время подспудно надеялся, что проснется и все будет хорошо... Настолько хорошо, что вообще все сон! Нет никакого Афгана, он просто спит дома и ему это все снится... Он даже начал вспоминать, как выглядит спальня, где он спит... Но постоянно кто-то словно толкал его в спину: "Не спи! Нельзя спать!..." В каком-то дурмане он увидел передвижение двух черных пятен внизу недалеко от его камня. Виктор понял, что это представляет какую-то опасность для него, постарался понять, какую же... И тут, наконец, очнулся и четко и ясно увидел всю картину. Короткими четкими бросками в сторону его камня двигались два "духа" в бесформенных черных балахонах. Они как летучие мыши бесшумно и быстро, казалось, скользили над землей. Словно крылья взмахивали в движении рукава балахонов, проблескивая белыми полосами поперек рукава. "Белые аисты!!!" Он даже восхитился поначалу тому, что увидел. "Белые аисты", спецназ Пакистана, о которых много рассказывали, о которых ходили легенды, в которых он почти не верил, были рядом с ним! И уже в следующий момент он впервые сильно, до судорог в горле, испугался! "Все! Это конец! Меня решили брать!..." Что - то срочно нужно было сделать! Срочно! "Они слишком быстро двигаются!".. Виктор не знал, что делать, и боялся знать... Он не мог представить себе плен. Да и какой плен! "Грача" не будут ни держать в плену, ни менять, ни, тем более, раненого лечить... Значит .... Значит... Значит... Он все повторял это слово, не решаясь даже мысленно сказать себе, что это уже и правда все. А руки автоматически делали то единственное, что ему сейчас нужно было сделать. Виктор уже даже разогнул усики чеки. Осторожно, беспокоясь как о хрустальной хрупкой вещи, он вытащил чеку, покрепче сжал рычаг теплой уже от его руки РГДешки и, подсунув руку под правую щеку, начал осторожно укладываться на своем пятачке на правый бок. Он не чувствовал боли уже, почти не думал ни о чем, просто хотел эти оставшиеся минуты жизни не торопить. Виктор сделал все, осталось только разжать ладонь. Он уже свыкся с тем, что придется разжать... Просто хотелось еще пожить. Немного... Может быть просто увидеть, чем это кончится. Просто лежал и ждал. Он не слушал себя: в голове не было никаких мыслей, как обычно говорят "и тут он вспомнил всю свою жизнь"... Ничего он не вспоминал. Только один раз ... краем мысли... подумал: "Ну вот, теперь придется стать героем... Оказывается, это так вот обыденно просто..." Потом Виктор услышал шуршание камешков рядом с его камнем у входа и понял, что они дошли. Услышал негромкий зов этого "спеца": "Эй, шурави!"... Он крикнул почти без акцента и очень спокойно, словно позвал к столу. Но это его спокойствие окатило Виктора холодным, до покалываний в корнях волос, ушатом воды. Он понял, что уже пора, нужно отпускать эту железку. Успел подумать, что, наверное, нужно дождаться, когда они подойдут. Почему-то успокоился от этого решения, и так же, как этот дух, спокойно и деловито ответил: "Да здесь я. Что там тебе надо?".. " Выходи!"- вполголоса позвал дух. От его голоса Виктор вдруг почувствовал дикий спазм внизу живота, понял, что потерял всякую надежду на спасение, и теряя от ужаса и жалости к себе всякую волю к сопротивлению, разжал ладонь... Громко выстрелил в ухо капсюль взрывателя, и он услышал противное шипение горящего замедлителя. Он горел так долго, что Виктор успел уже сто раз пожалеть о том, что сделал, испугаться, что не дождется этого "спасения", увидел появившегося в разломе "духа" и... Он не слышал взрыв. Просто кто-то словно ударил его сильно по голове, потом вдруг прошла боль.... Впереди вспыхнуло что-то очень яркое, разлетающееся красивым пышным веером куда-то вверх и просто стало легко...
Николай проснулся сразу после этого "взрыва"... Дико болела голова. Словно в бреду разорванными эпизодами всплывали воспоминания того времени. Гибель Виктора. Работа комиссии по выяснению причин его гибели. Обычный поиск виновного и причины. И, конечно, наказания всех подряд... Только он всегда и без этих разборок чувствовал себя виновным. Долго не мог себе простить этого, да и потом не простил, просто забылось и как-то утряслось в голове. Да и не жалел он себя после того случая и "гонял" на все удары и самые сложные задания. А в полку его и не винили так, потому что время тогда было неудачным и потерь было много и в воздухе, и на земле... И в основном из-за таких вот "неудач" в принятии решений. Казалось тогда, что полк попал "не в струю" или уж просто устал летный состав от бесконечной работы... Но в его сознании надолго засело чувство вины за гибель того парня...
Летчика долго не могли найти. Три месяца никто не знал, жив он или погиб. ХАД работал по поиску, но давал самые разноречивые сведения. Постоянно приносили какие-то "вещи летчика"... Их опознавали, но это было не то. Было четко известно, что он катапультировался и место падения. Было известно, что на земле проводилась операция поиска и захвата ближайшей группой (тогда еще бандой) "инженера Фарида". Но ни данных о гибели, ни о пленении не было, и все считали его живым. Бронегруппа, вышедшая уже через сорок минут после катапультирования летчика из баграмской дивизии МСД, была блокирована на выходе к дороге и связана боем в виноградниках Чарикара, а к вечеру, не продвинувшись ни на шаг, вынуждена была вернуться. И лишь через три месяца, когда все уже стало забываться, принесли, наконец, останки Виктора, которые были подтверждены лабораторными анализами. Сообщили о гибели родным и начали переговоры через ХАД о возврате тела летчика. И тут, неожиданно для всех, привезли видеокассету с плохой любительской съемкой сюжета, показанного по французскому телевидению. Журналист, сопровождавший оператора "Стингера" в "зеленке" Чарикара, оказался настолько удачлив, что отснял реальное попадание "Стингера" в Су-25 на следующий день от начала дежурства. Слабоконтрастные кадры съемки без особой режиссуры показывали место дежурства и самого оператора, момент пуска ракеты и попадания ее в самолет. Затем падающий факел горящего штурмовика и опускающийся на фоне горы парашют. Далее шли кадры комментария происходящих событий. Затем съемка переместилась на место падения летчика. Очевидно, они опоздали к моменту начала боя, да и сам бой, видимо, был достаточно скоротечным, потому что далее были коротко показаны парашют и оружие летчика. Место его подрыва со стороны входа было помечено кровавыми пятнами раненых осколками его гранаты "духов". Так же коротко показали и останки летчика. В тени камня, под козырьком, мало что было видно, но комментатор сказал, что тело сохранилось хорошо, потому что вся сила взрыва была отражена камнем в сторону входа, поэтому двое вошедших в разлом были буквально раздавлены о скальную стенку осколками и взрывной волной. Считалось, что Виктор погиб легко...
"И вот почти через десять лет ко мне пришла "его" боль!?..." Николай лежал и чувствовал себя одновременно и дома в кровати, и летящим в бесконечность боли в том далеком разломе у входа в Саланг... "Неужели "ОН" есть?"... Странно, что даже для себя он называл это: "Кара божья?"... Он не решал для себя этот вопрос. Наверное, даже не особенно думал над этим. Есть, нет... Вот она, "его" боль! Это не просто. Это, наверное, действительно кара... и не так важно, чья...
Он тяжело встал, весь словно окруженный этим ореолом боли. Двинулся вперед, не думая ни о чем, словно выполняя чью-то волю. Вышел на балкон своего десятого этажа и остановился у перил. Свежий воздух ожег жаром пустыни... "Ну да, ведь внизу Саланг",- подумал он... Не было сил подтянуться на руках и Николай просто перевалился через ограждение. И как только полетел вниз, понял, что сделал то, что нужно. Ему стало легко. Мгновенно отпустила боль. И словно слова молитвы он сказал: " Я возьму твою боль!"...
Ночью никто не заметил падения. У дома было темно, да и прохожих, видимо, было мало. А утром дворничиха, зайдя за дом, увидела лежащего на асфальте мужчину... Уже успела было подумать, что вот допился, как обратила внимание на темное и масляно блестящее пятно уже подсохшей крови вокруг головы на земле. Мужчина лежал на спине с открытыми глазами и улыбался. Наверное поэтому она не испугалась, а просто как-то сразу поняла, что это не случайная смерть. Вскрытие не производилось: тело просто передали семье....
А.А.Арасланов (Волжский)